Трагедия гаагской чрезвычайки

Он был героем...

Венец памяти




Общение

Трибунал по бывшей Югославии проигрывает фашистским судам из-за шаткости своих правовых основ

Трибунал по бывшей Югославии с большим размахом замышлялся как суд народов, поэтому преследование конкретных виновников балканских злодеяний очень быстро показалось прогрессивной общественности неинтересным. К сожалению, попытка «ударить по штабам» сорвалась из-за крайне неудачной кандидатуры подсудимого. Тактика, избранная бывшим президентом Милошевичем, заставила немало понервничать всех людей доброй воли, воскресив в памяти легендарный Лейпцигский процесс, на котором обвиняемый и обвинители фактически поменялись местами. Однако этим сходство двух разбирательств ограничивается – Георгия Димитрова все же судил хоть и фашистский, но законный суд, с которым гаагскому мероприятию никогда не сравниться, поскольку судом оно вообще не является.

Трудно сказать, по каким причинам в благословенном 1993 г., когда Россия проводила особенно независимую внешнюю политику, организаторы умиротворения Балкан не удосужились заключить международный договор, без которого никакие наднациональные органы функционировать не могут. Учреждение Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ) сразу же заставило заговорить о «новаторских методах воздействия на государства», поскольку в отличие от Нюрнбергского и Токийского трибуналов это новообразование было порождено обычной резолюцией Совета Безопасности ООН в качестве его вспомогательного органа.

К ситуации на Балканах СБ присматривался с 1992 г., пытался осмыслить суть происходящих там событий и даже собрал комиссию экспертов для изучения фактов нарушения Женевских конвенций. Этих фактов комиссия собрала великое множество, однако все они страдали неизлечимой болезнью, позднее поразившей и Гаагский трибунал, – поставляемая ей информация не отвечала требованиям объективности и достоверности, иначе говоря, каждая сторона конфликта замечала только преступления, совершаемые противником, хотя и рассказывала о них охотно и с душераздирающими подробностями. Для МТБЮ, который судит в основном сербов, это стало скорее преимуществом, но работу комиссии экспертов такая путаница серьезно затруднила. Тем не менее генеральный секретарь ООН оперативно представил проект устава трибунала, который с очевидным превышением полномочий был принят Советом Безопасности в мае 1993 г. резолюцией 827.

После смерти Слободана Милошевича в России, немало сделавшей для того, чтобы гаагская чрезвычайка заработала на полную мощь, стали выражаться сомнения по поводу целесообразности ее дальнейшего существования. Однако закрыть это учреждение можно только тем же путем, которым его открыли, – единогласным решением постоянных членов Совбеза. В 2001 г. представитель РФ при ООН Сергей Лавров уже обращался к генсеку Кофи Аннану с просьбой сообщить предложения о дате прекращения временной юрисдикции МТБЮ, но тот затруднился это сделать, сославшись на мнение других членов СБ, полагающих, что мир в регионе пока еще нельзя считать прочным.

Оправданием для создания трибунала принято считать ранее принятые резолюции Совета Безопасности ООН, которые не без основания рассматривали нарушения гуманитарного права как акты, нарушающие международный мир и безопасность. Это и позволило Совбезу действовать на основании главы VII Устава ООН – в рамках полномочий по восстановлению международного мира и безопасности; безучастно наблюдая за тем, как разгорался балканский конфликт, этот орган проявил гораздо большую активность, присвоив себе право создания карательных подразделений.

Вопрос о праве трибунала судить живых людей неоднократно обсуждался с самого первого приговора по делу Тадича. Тогда МТБЮ отвечал своим клеветникам, что перечень мер по восстановлению мира, которые может принять СБ согласно ст. 41 Устава ООН, не является исчерпывающим, выбор их относится на усмотрение Совета. Однако в Уставе речь идет только о мерах в отношении государств, а трибунал судит физических лиц. Свобода и личная неприкосновенность, принадлежащие к числу основополагающих прав человека, могут быть ограничены только компетентным судом, созданным в соответствии с законом или договором. Поскольку никто не может передать больше прав, чем имеет, Совет Безопасности, прежде чем наделять полномочиями некий международный суд, должен был вначале их получить.

Известно, например, что комиссия ООН по правам человека действует на основании факультативного протокола к Международному пакту о политических и гражданских правах, и чтобы она имела право рассматривать жалобу гражданина, соответствующее государство должно предварительно ратифицировать протокол. Для работы МТБЮ никакое согласие не требуется, не служит для нее препятствием и нарушение национального законодательства. Например, конституция Югославии прямо запрещала экстрадицию своих граждан, и союзная скупщина категорически отвергла законопроект о сотрудничестве с трибуналом. Тогда правительство, рассчитывавшее на вспомоществование Запада, выдало Милошевича силой, и трибунал, приняв обвиняемого в свою тюрьму, возврат к пещерному праву безоговорочно санкционировал. О том, что каждому арестованному принадлежит право на судебную проверку законности его задержания и на немедленное освобождение в случае, если его задержание незаконно, Милошевич напомнил при встрече с английским судьей Меем. Однако даже простейшей процедуры хабеас корпус, известной каждому англичанину с младых ногтей и подтвержденной ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гаагские правила не предусматривают.

А. Гитлер: «Если же бессильно взирать на все это, а чего доброго, еще начать судить да рядить в поисках смягчающих вину обстоятельств, то поводья будут отпущены, и потом уже не остановишься».

Беда в том, что МТБЮ нисколько не отстает от Совета Безопасности в своем новаторстве, присвоив законодательные функции, – он сам утвердил для своих нужд некое подобие уголовно-процессуального кодекса в виде правил процедуры и доказывания, а также правила содержания под стражей. Такого не позволяли себе даже «особые совещания», по образному выражению А. Солженицына, подчинявшиеся «министру внутренних дел, Сталину и Сатане», которые действовали по упрощенной, но все же основанной на законе процедуре. Неоспоримое преимущество «особых совещаний» заключалось в правильном подборе кадров и решительном отказе от услуг юристов, о «закоренелом формализме» которых с горечью говорил А. Гитлер. Именно законный порядок наделения полномочиями судей во многом объясняет провал Лейпцигского процесса; иногда он огорчал прокуратуру и в сталинских судах, оправдывавших больше людей, чем, например, это случается в демократической России.

Эта порочная практика полностью изжита в работе МТБЮ, судьи которого избираются Генеральной Ассамблеей ООН из списка, предложенного Совбезом; прокурора, сочетающего в себе функции расследования и обвинения и уполномоченного единолично решать вопрос о привлечении к ответственности, последний орган назначает самостоятельно, и Карла дель Понте оправдала высокое доверие, отказав в возбуждении дела против организаторов бомбардировок Югославии. Еще одним любопытным новшеством МТБЮ является возможность повторного преследования лица, уже осужденного за свои преступления национальным судом, что грубо нарушает принцип недопустимости двойной ответственности, известный каждому, кто не поленился полистать учебник основ государства и права для первого курса.

Уже в деле Тадича, получившего в Гааге 21 год тюрьмы, МТБЮ показал, что шутить ни с кем не собирается. Тексты приговоров могут создать впечатление, что трибунал как будто пытается соблюдать формальности, взвешивает как отягчающие, так смягчающие вину обстоятельства, что вызывало такое неприятие Адольфа Гитлера. Например, по делу Биляны Плавшич, бывшего профессора естествознания Сараевского университета, одно время принадлежавшей к руководству боснийских сербов, трибунал учел, что она добровольно сдалась, признала свою долю ответственности за творившиеся в Югославии безобразия. Однако осуждение к 11 годам тюрьмы (с издевательским зачетом срока предварительного заключения) для 72-летней женщины выглядит как пожизненное лишение свободы – высшая мера наказания МТБЮ (присуждать к смертной казни он не имеет права). Можно сказать, что придавать слишком большое значение смягчающим вину обстоятельствам и тем самым неоправданно отпускать поводья в Гааге никто не станет.

Еще менее существенно отсутствие доказательств вины. Например, Биляну Плавшич, которая не только никого не убивала (с нюрнбергских времен это справедливо не считается оправданием), но и не отдавала никаких распоряжений об этом, погубили публичные заявления о том, что «применение силы оправдано, поскольку определенные территории Боснии и Герцеговины принадлежат сербам по праву, и сербы должны учитывать возможность геноцида со стороны боснийских мусульман и хорватов». Хотя впоследствии Плавшич сотрудничала с мировым сообществом, призывала исполнять Дейтоновские соглашения как необходимую меру для прекращения кровопролития, это ее не спасло, и можно сказать, что предсказания Карлы дель Понте о том, что Милошевич был бы приговорен к пожизненному заключению, не выглядят пустым бахвальством. Что конкретно совершили подсудимые, не так важно – они виноваты уже самой принадлежностью к сербскому народу, имевшему неосторожность бросить вызов новому мировому порядку. Однако в случае с бывшим президентом Югославии трибунал явно ставил перед собой дополнительные задачи, чем и объясняется несдержанность прокурора, которую смерть подсудимого по этому скользкому делу, как она сама признается, привела в ярость.

«Бог простит, что вместе с нами
Ты не будешь на Косовом биться».
Сербский эпос

Сам по себе Слободан Милошевич, умеренный сербский националист, может осуждаться за свою приверженность принципу нерушимости границ ничуть не больше, чем столь популярный в США Авраам Линкольн или сменяющие друг друга английские и турецкие правительства, так отличившиеся в Ольстере и Курдистане. Тонкость заключается в том, что в одних случаях подавление сепаратизма одобряется мировым сообществом, а в других вызывает его категорическое неприятие, и, как правило, именно тогда выявляются массовые и нетерпимые нарушения гуманитарного права.

Реакцию сербов на свободолюбие своих меньших братьев нельзя не признать жесткой – в какой-то мере она объясняется неудачным совпадением вспышки пассионарности последних с 600-летием Косовской битвы, ознаменовавшей начало многовекового турецкого ига на полуострове (в ней полегло практически поголовно все сербское войско). Трудно назвать безупречным и поведение боснийских мусульман, упорно провоцировавших соседей к так называемым этническим чисткам – созданию коридора, связывающего сербские районы с «большой землей», – пока наконец не добились своего, сумев к тому же предстать перед всем миром в роли невинных овец. Это отразилось и в национальном составе гаагских обвиняемых. В числе 47 человек, ожидающих решения своей участи, 32 серба и трое боснийских мусульман, из которых двое – генерал Хаджихасанович и его подручный Кубура – на прошлой неделе получили детские срока, от 2 до 5 лет (кроме того, двое мусульман представлены и среди оправданных Гаагским трибуналом; остальные – хорваты и «косовары»). Прочие обвиняемые представлены 2 македонцами, 7 хорватами (из которых шестеро провинились перед мусульманами), а также 3 «косоварами», представителями общины, сыгравшей в балканском конфликте особенно спорную роль.

Успех боснийских мусульман не мог не вдохновить косовских албанцев в самой Сербии, уверенно строящих свое благополучие на костях последней при поддержке и подстрекательстве Запада. Страдания косоваров довольно сильно раздуты. Несмотря на все усилия, так и не удалось доказать, что в развернувшихся в этом автономном крае широкомасштабных военных действиях сербы расправлялись с мирным населением (хотя в отличие от Лейпцигского процесса, где никто не хотел лжесвидетельствовать против Димитрова, здесь недостатка в самых убедительных показаниях не ощущалось). Преступления в Косово, несомненно, совершались, но далеко не каждое из них является основанием для вмешательства извне (даже если вооруженные силы уже находятся на месте событий, как это было, например, во время косовских погромов 2004 г.).

Судя по всему, оправдание агрессии 17 стран НАТО 1999 г. как раз и является главной причиной уголовного преследования бывшего президента Югославии – перед Карлой дель Понте была поставлена задача обосновать, что во главе подвергшейся нападению страны находился военный преступник, поэтому Милошевич был обречен с момента, когда на его запястьях защелкнулись наручники. Однако чем выше планка, тем неприятнее падать – смерть подсудимого, тем более при таких некрасивых обстоятельствах, которые позволяют подозревать умышленный отказ в медицинской помощи, оставила обвинителей в самом жалком положении – как известно каждому школьнику, сам факт ареста и даже предъявления обвинения еще не означает виновности. Благодаря самоуверенности Запада и тупости его судебных исполнителей, при всех 66 пунктах обвинительного заключения Милошевич ушел из жизни непобежденным, последним героем сопротивления, хотя драматизм происходящего несколько подрывает то обстоятельство, что сражающееся государство весьма практично обменяло своего вождя на денежную помощь, от оказания которой Запад подобно опытному наперсточнику ко всему прочему воздержался. И слишком уповавшего на силу президента Милошевича, и провокаторов-албанцев, и вспыльчивых, но отходчивых сербов, и нечистоплотных натовских миротворцев, и их вольных и невольных пособников в стране, воображающей себя третьим Римом, ждет суд истории, крот которой, как известно, очень неплохо роет.

Григорий Николаев

http://www.nashavlast.ru/archive/2006/03/19.htm

Главная         Биография         Статьи            Акции           Искусство           Форум         Гостевая        Ссылки