Милошевича судили животные

Он был героем...

Венец памяти




Общение

Процесс над Милошевичем закрыт. Настало время суда над его судьями Милошевич ушел. Ушел достойно. Встал выше тех, кто пытался его судить. Вызвал всеобщую волну симпатий к себе и неприязни к судьям.

Но его судьи, Гаагский трибунал и создавшая его система — остались. Правовых, политических и моральных оценок требуют уже они.

Когда главный обвиняемый внезапно обнаруживается мертвым в камере — это бросает тень на процесс и на инстанцию, судившую его. Кто бы ни был обвиняемый, за что бы его не судили, кто бы его не судил.

Обвиняемый убит? Тогда остается признать, что он убит самими представителями правосудия, или некими преступниками и заговорщиками, которые то ли сводили с ним счеты, то ли хотели заставить его замолчать.

В первом случае данный судебный орган приходится признать органом внесудебной расправы, в духе "эскадронов смерти", уничтожающим тех, доказать чью вину он не в состоянии. Во втором случае данную судебную систему следует признать неспособной обеспечить безопасность фигурантов процесса.

В любом случае мы имеем дело не с "цивилизованным судом", а с подделкой. Подобные создают обычно заштатные авторитарные режимы.

Иметь дело с таким судом — невозможно, поскольку общепринятых норм процесса он обеспечить не может. Что делают цивилизованные страны в общении с подозрительной судебной инстанцией? Отказываются выдавать ей лиц, затребованных последней, на том основании, что она не может обеспечить их безопасность. Именно на таком основании европейские страны неоднократно отказывались выдавать России затребованных ею обвиняемых.

Если перед нами иной случай, и смерть обвиняемого стала не результатом убийства, а болезни, скажем, "инфаркта миокарда" — ситуация оказывается не менее, а более вопиющей. Это означает, что инстанция, вызвавшаяся судить обвиняемого, неспособна обеспечить ему квалифицированную медицинскую помощь. Причем если речь действительно идет об "инфаркте миокарда", это означает, что данная судебная инстанция располагает медицинскими средствами ниже уровня рядовой районной больницы в России с ее разваливающимся на ходу здравоохранением, — потому что от "инфаркта миокарда" умирают только те больные, которых не успели довести до больницы. Больные с этим диагнозом в любой районной больнице не просто лечатся, а стопроцентно лечатся при своевременном оказании медицинской помощи. Летальный исход при этом диагнозе сегодня — это нечто вроде летального исхода при аппендиците. Либо суд просто не следит за самочувствием своих подсудимых.

Пока у этой системы одна линия защиты — дескать, подсудимый сам принимал лекарства, приведшие его к гибели. Не говоря о вопиющей наглости и аморализме ее авторов, про пресловутую унтер-офицерскую вдову явно книжек не читавших, даже эта постыдная позиция претензий к трибуналу не снимает. К прежнему вопросу — как система, кичащаяся принадлежностью "европейским гуманистическим ценностям", умудрилась не оказать квалифицированную медицинскую помощь нуждавшемуся в ней человеку (даже если он нуждался в ней в результате собственных действий), добавляются и другие:

1) как она допустила, чтобы подсудимый принимал препараты, оказавшиеся для него ядом, то есть допустила самоубийство, 

2) если смерть подсудимого была таковой, не означает ли это, что данная система виновна в доведении до самоубийства?

Представьте себе, что на гауптвахте в России от "инфаркта миокарда" скончался солдат, какой надрывный шум подняла бы известная часть российской прессы! Как напрягали бы голос "правозащитники" и мнимые "солдатские матери"! В какой истерике заходились бы штатные пикетчики, требуя "отставки министра обороны" и пересмотра организации военной службы в России!

Почему же к деятельности "международного суда" должны применяться стандарты менее высокие, нежели к армии?

Теперь примем во внимание, что умерший главный подсудимый несколько месяцев жаловался на плохое самочувствие, просил оказать ему медицинскую помощь, направить на лечение к тем врачам, которым он доверял. Его просьбу оставили без внимания. И он умер.

Как любой цивилизованный человек доложен относиться к суду, который игнорировал прямые просьбы подсудимого о медицинской помощи? Как к этой инстанции должно относиться любое нормальное общество и любое нормальное государство?

Требовать следствия. Но этого мало. Требовать привлечения к уголовной и должностной ответственности, как медицинской службы данного заведения, так и его руководителей, отказавших подсудимому в оказании медицинской помощи.

Представим себе, что нечто подобное произошло бы в ходе судебного процесса в России. Представим, что в ходе процесса умер от медицинских причин любой одиозный обвиняемый: Басаев, Закаев — кто угодно? Какой была бы реакция "мирового сообщества"? Какова будет реакция, если от "инфаркта миокарда" в колонии скончается Ходорковский?

Представляется, что описывать это, в силу очевидности — излишне.

Почему произошедшее в "международном суде" должно оцениваться иначе? Где протесты международных правозащитных организаций? Где выражения озабоченности лидеров мировых держав? Их не будет.

Это ставит вопрос о допустимости выдачи кого-либо Гааге, поскольку выдача чревата внесудебной расправой и применением смертной казни, отмененной в странах Евросоюза.

Пресловутый "Гаагский трибунал" взялся судить участников Гражданской войны на территории Югославии. Это — абсурд. Участники Гражданской войны подсудны только самим себе, такова ее природа. Гаагский трибунал образован по неюридической процедуре и не наделен судебными правомочиями в установленном порядке. Как известно, о его создании объявили 15 членов Совета Безопасности ООН (включая Россию), тогда как создание подобной инстанции как минимум требовало решения Генеральной Ассамблеи. Трибунал изначально не был правомочен. Но претендовал на то, чтобы судить людей от имени "прав человека". И показал, как на деле не способен соблюдать элементарные права тех, кого взялся судить.

Если будут признана нынешняя версия трибунала о "естественных причинах" смерти, трибунал, не отпустивший Милошевича на лечение, становится прямым и непосредственным виновником смерти. Преступниками оказываются не те, кого брался судить трибунал, а система "европейского правосудия", причиной смерти становится не инфаркт, а негуманное обращение суда с подсудимым, — что, с точки зрения пропагандируемых "европейских норм" является куда непростительным и чудовищным преступлением.

Человек был болен. Предупреждал, что он болен. Просил оказать медицинскую помощь. И она оказана не была. Причина смерти — сама система.

"Европейское" общественное мнение не возмутиться смертью главного подсудимого в тюрьме "Гаагского трибунала". Оно сделает вид, что ничего не произошло. И будет и впредь оставаться игрушкой в руках международных террористов, которым оно предоставляет политическое убежище, выдавая их за "борцов за независимость", и международных авантюристов, подобных пресловутой Карле дель Понте, уже заявившей о своей "твердокаменной уверенности в виновности" умершего югославского президента и пообещавшей, что от нее не уйдут Радован Караджич и Ратко Младич, — очевидно, чтобы и их однажды утром обнаружили в тюрьме Гааги с диагнозом "инфаркт миокарда".

Гаагский трибунал, запутавшись в деле, сам забрел в ловушку, которой должен был бы больше всего бояться. Но эта ловушка была предопределена бессмысленностью и абсурдностью существования самой "судебной инстанции", оказавшейся органом внесудебной расправы.

Само существование "Гаагского трибунала" изначально было бредом и юридическим абсурдом. Объектом его деятельности были избраны события, происходившие в ходе кризиса целостности суверенной страны, субъекта международного права.

Рассмотрение их в суде было бы возможно в двух случаях: либо инстанциями этой страны (или образовавшихся на ее территории самопровозглашенных государств), либо в случае подобном разгрому Германии странами союзниками в ходе второй мировой войны.

"Гаагский трибунал" заявлял претензию на аналог Нюрнбергского трибунала. Но последний был создан победителями и судил глав рейха прежде всего за военные преступления, совершенные в ходе агрессии против них. Их войска разгромили вермахт, взяли под свой контроль и под свою ответственность территорию Германии, которая, логикой борьбы, была лишена суверенитета. Союзники осуществляли власть над территорией Германии, приняли на себя ответственность за осуществление всех властных функций, в том числе и судебной.

Югославия агрессии против стран, которые образовали "Гаагский трибунал" не совершала. Ее правительство боролось за сохранение целостности своей территории. В стране шла Гражданская война. Судить участников гражданской войны в суверенном государстве судом других государств — вообще какая-то юридическая нелепость и извращение, равно как суду той или иной страны судить гражданина другой страны, совершившего некое деяние на территории другой страны, нарушающее правовые принципы первой.

Если бы Гражданская война в Югославии обернулась прямой оккупацией ее странами НАТО, не просто агрессией, которая имела место, а прямой оккупацией, лишавшей страну юридической субъектности и суверенности, если бы оккупанты прямо заявили, что, подобно союзникам после Второй мировой войны, берут на себя всю полноту ответственности за поддержание правопорядка на ее территории — тогда у них были бы формальные основания судить участников Гражданской войны. Это тоже выглядело бы двусмысленно, поскольку вообще спорно выглядит судебное преследование за факт участия в гражданской войне, но некие формальные основания в этом были бы.

Однако такого положения вещей тоже не было. Вообще, оккупация третьими странами Югославии была бы отчасти оправдана в одной случае — если бы была осуществлена для прекращения войны на ее территории и сохранения ее территориальной целостности. Но тогда страны, принявшие на себя ответственность за ее судьбу, должны были бы в первую очередь преследовать тех, кто угрожал этой целостности. Страны же НАТО делали обратное, — они поощряли сепаратистские мятежи в Югославии и преследуют тех, кто пытался им противодействовать. Причем, когда НАТО поддерживало хорватские, боснийские, словенские и албанские мятежи — это объявлялось поддержкой права на самоопределение. Но когда Милошевич поддерживал сербские движения на территории охваченной сепаратистскими мятежами — это объявлялось геноцидом.

Как бы то ни было, страны НАТО не взяли на себя ответственности за сохранение правопорядка на территории Югославии, но необоснованно присвоили себе право судить участников событий на территории иных суверенных государств.

Эмоционально так и тянет сравнить "Гаагский трибунал" с "судом Линча", но на деле сравнение будет не в пользу Гааги. Просто потому, что суд Линча в том или ином поселке Дальнего Запада судил и казнил все же тех, кто нарушал нормы этого поселка, карал за то, что считал преступлением против его жителей — то есть был варварским, но методом самоорганизации граждан при защите их собственных прав, Гаагский трибунал присвоил себе право судить тех, кто "к его поселку" никакого отношения не имел. Суд Линча судил граждан, за отсутствием законного суда или, не дожидаясь его, гаагские линчеватели расправляются с гражданами других стран, пренебрегая правами их собственных судов.

Ясно, что за его присвоением себе незаконных судебных полномочий стоит одно право: право сильного, право победителя, и один интерес — интерес стран агрессоров по разделу порабощенного ими суверенного государства.

Однако не менее важно и другое: психологические комплексы и ненависть постмодернистского извращенного сознания к способности "иных" иметь ценности, большие, чем собственное биологическое существование.

Сами раз за разом проявляющиеся попытки этого сознания приравнять фашизм и коммунизм, отождествить Рейх и Советский Союз, проявившиеся и в недавнем хулиганстве ПАСЕ при принятии скандальной резолюции об осуждении коммунистических режимов, — внутренне и глубокое проявление чувства собственной неполноценности "европейцев" и их примитивной ксенофобии.

Позорная капитуляция Европы в 1940 году перед Германией — была продуктом психологического вырождения, неспособности платить своей жизнью за отстаивание своих культурных и цивилизационных ценностей. Европа была тогда спасена способностью советского народа идти на смерть, защищая свои ценности. И вместе это и породило внутреннее неприятие тех, кто на это способен, ненависть и глубинную зависть к тем, кто имеет то, чего многие европейцы уже лишились — способность умирать за свой мир.

В каждом, кто не готов поступаться всем, чем можно, для сохранения биологического, по сути — животного существования, в каждом, кто не готов на то, на что готовы многие европейцы — на превращение в животное, лишь бы это животное оставалось живым, то есть в каждом, кто хочет сохранить свое человеческое качество, они видят упрек и вызов себе, видят новое напоминание о собственной неполноценности, утрате ими человеческого статуса — и стремятся мстить им и уничтожать их, пытаясь уничтожить это напоминание.

Начав борьбу за свою страну, убивая своих врагов и отдавая свои жизни — югославы показали, что не опустились до животного существования, что сохранили подлинную европейскость, отрицающую "европейскую животность" постмодернизма — и вызвали ненависть последнего.

Строго говоря, Гаагский трибунал — это судилище животных над теми, кто остался людьми.

Но в ситуации с Милошевичем он показал, что неспособен выдерживать собственные правила игры, что животные, взявшись судить людей, способны судить их именно как животные — не соблюдая те самые "права человека", право говорить от имени которых они узурпировали.

В конечном счете, вывод, который могут сделать те, кто хочет оставаться людьми, в этом отношении может быть лишь однозначен.

Первое. Права и юрисдикция "Гаагского трибунала", спорные с самого начала его существования, не могут отныне признаваться цивилизованными людьми.

Второе. "Гаагский трибунал" должен быть распущен и признан органом внесудебной расправы над инакомыслящими.

Третье. "Гаагский трибунал" должен быть признан международной преступной организацией, члены его должны предстать перед законным судом, а сотрудничество с ним должно рассматриваться как соучастие в деятельности преступной организации.

И уж во всяком случае, Россия должна признать свою ответственность за участие в его создании, равно как за невыполнение гарантий безопасности, данных ее представителями Милошевичу, поскольку именно они уговаривали его отказаться от сопротивления мятежникам во время переворота в Белграде. И, признав эту ответственность — Россия должна четко и громко озвучить свою оценку деятельности Гаагского судилища, публично заявить о своем непризнании последнего и призвать мировую общественность к его бойкоту.

Процесс над Милошевичем закрыт. Настало время суда над его судьями.

Сергей Черняховский

Взято с сайта www.kommunar-press.ru

Главная         Биография         Статьи            Акции           Искусство           Форум         Гостевая        Ссылки