Процесс против С.Милошевича.
Свидетели и свидетельства

Он был героем...

Венец памяти




Общение

Часть 2 – «Свидетельства»

Мезяев А.Б. (1)

Во второй части мы рассмотрим некоторые свидетельства, представленные на судебном процессе против Слободана Милошевича в Гаагском трибунале. Будет ярко продемонстрировано, что у обвинения нет не только каких-либо реальных доказательств вины С.Милошевича, но даже доказательства событий, которые с помощью СМИ приобрели статус «исторических» или «всем хорошо известных». Естественно, мы сконцентрируемся лишь на некоторых из них, которые легли в основу мифа о преступлениях сербов вообще, сербского руководства и, в частности, С.Милошевича.

Для доказательства «вины» С.Милошевича прокуратуре МТБЮ необходимо доказать не только какие-либо фактические события, составляющие международные преступления, но и их связь с самим Милошевичем. При этом, связь эта должна выражаться в умышленной организации или прямых приказах бывшего президента Югославии о совершении преступных действий. Следует признать, что у прокуратуры МТБЮ была, действительно, сложная задача. Доказать умысел, то есть определить внутреннее, психическое состояние человека, его внутреннее отношение к совершаемым действиям, задача всегда весьма сложная. Особо сложно доказать преступный умысел у С.Милошевича. Особая сложность эта состоит в том, что даже гаагским прокурорам известен настоящий умысел Милошевича – сначала предотвратить, а затем как можно скорее остановить вспыхнувший конфликт, строить югославское общество на основе межнационального диалога и терпимости…

Но… Чтобы осудить Милошевича (а это, безусловная задача, поставленная перед Гаагским трибуналом), требуются доказательства. А когда доказательств нет, их фабрикуют.

Рассмотрим, как были сфабрикованы «доказательства» общего умысла С.Милошевича на совершение преступлений.

*«Великая Сербия».

Для того, чтобы доказать, что все преступления, совершавшиеся на югославской земле, были спланированы С.Милошевичем требуется найти хотя бы мало-мальски удовлетворительное объяснение того, для чего же это Милошевичу было необходимо, то есть, говоря юридическим языком, найти мотив. Таким мотивом была провозглашена идея «Великой Сербии». По утверждению прокуратуры, Милошевич стремился включить в состав Сербии территории других югославских республик, на которых проживало сербское население, прежде всего, территории Хорватии и Боснии и Герцеговины.

Обвинительное заключение против С.Милошевича гласит:

«Призыв С.Милошевича к объединению всех сербов в одном государстве соответствовал агитации за создание Великой Сербии. Сербы в Краине (в Книне), в Восточной и Западной Славониях стали получать всё возрастающую поддержку от правительства Сербии. К августу 1991 года сербские добровольцы и полицейские силы в этих регионах были обеспечены и руководились официальными лицами МВД Сербии.»2

Каким же образом был доказан этот пункт обвинения? Рассмотрим показания некоторых свидетелей.

Во время показаний свидетеля Ника Перая, бывшего офицера югославской армии, было заявлено, что «некоторые в Югославской армии работали над этой идеей, так это было идея политиков». На вопрос С.Милошевича назвать конкретных лиц, говоривших о «Великой Сербии», свидетель, растерявшись в связи с невозможностью ответить на вопрос, ссылается на … песню: «От Вардара до Триглава – это всё Сербские земли».

«От Вардара до Триглава, от Дьярдака до Адриатики» – пропел слова этой песни С.Милошевич. «Это песня, которая называлась «Югославия», господин Перай, а не «Сербские земли»!»

Во время показаний свидетеля Стипе Месича, президента Хорватии, он постоянно говорил о «Великой Сербии». На вопрос С.Милошевича, известно ли ему о том, что эта идея «является изобретением Австро-Венгерской империи прошлого века, которое всегда использовалось только как орудие антисербской пропаганды, и что никогда, с момента своего создания и до сегодняшнего дня, сербское правительство не имело подобной программы», свидетель ответил: «Я знаю много вещей из истории, но мы здесь по другому поводу. Если не было проблемы Великой Сербии, почему тогда специальное подразделение под командованием Благое Аджича атаковало Вуковар? Почему тогда пришли «Белые орлы», Душан Сильный и Аркан?»

Понимая, что подобный ответ от свидетеля, на которого возлагалось так много надежд, не «тянет» на доказательство, ему на помощь приходит судья Мэй: «Господин Месич, верно ли я вас понял, что вы сделали свой вывод из произошедших событий?»

Однако даже с помощью председательствующего судьи, доказательств у Месича не нашлось:

«Свидетель: Они выполняли план по созданию Великой Сербии. Были созданы специальные подразделения МВД и ТО Сербии, которые находились под командованием Милошевича, который вот здесь является теперь обвиняемым. Реализация плана Великой Сербии началась с Вуковара.
Судья Мэй: Господин Месич, слышали ли вы когда-либо от обвиняемого или от кого-либо ещё из руководства ЮНА или Сербии, высказывающимися об этом плане?
Свидетель: Обсуждений создания Великой Сербии не было.»

Во время показаний свидетеля Филиппа Морийона, бывшего командующего миротворческими силами ООН в Боснии, также никаких доказательств представлено не было.

После очередной такой попытки пофилософствовать на конкретный вопрос («История рассудит...»), Слободан Милошевич задал свидетелю прямой вопрос: «Можете ли вы привести хотя бы один пример, генерал, когда я или правительство Сербии внесли вклад в разжигание межнациональной ненависти в бывшей Югославии?». Интересно, что судья Робинсон в этот момент вмешался: «Господин Милошевич, это очень смелый вопрос. Вы, действительно, хотите его задать?» «Конечно,- ответил Слободан Милошевич,- это вопрос элементарной правды». В ответ свидетель заявил: «Конечно, вы были за Великую Сербию. Может быть, это был патриотизм, но это было одной из причин того, что произошло, причин развития того страха, страха быть уничтоженными, впасть в зависимость от других. Но я не буду говорить больше ничего».

То, что С. Милошевич выступал за «Великую Сербию» говорили многие. Но ни одного, подчеркнём – ни одного, свидетельства этого представлено не было. Не привёл таких свидетельств и генерал Морийон.

Наконец, во время показаний свидетеля Дэвида Оуэна, бывшего министра иностранных дел Британии и одного из посредников миротворческого процесса на Балканах, также прозвучали только предположения.
Несмотря на то, что в целом лорд Оуэн попытался сформулировать свои показания в форме «и нашим и вашим», получилось не очень убедительно. Судите сами. Вот что написал Оуэн в своей книге: «Формально [в 1993 году] Милошевич отказался от идеи Великой Сербии и прилагал усилия для достижения соглашения, которое было бы приемлемо для большинства и могло бы быть одобрено ООН. За последующие два года он никогда не работал в направлении этой идеи. Тем не менее, к сожалению, демонизация Милошевича в США достигла такого уровня, что и средства массовой информации, и руководство Конгресса, безо всяких отличий между ними, были уже просто не способны принять эту новую реальность и продолжали утверждать, что Милошевич действует с целью создания Великой Сербии».

Как видим, с одной стороны, Оуэн отрицает причастность С.Милошевича к идее «Великой Сербии», но только после 1993 года. С другой стороны, он не приводит и не может привести доказательств того, что С.Милошевич работал над реализацией этой идеи или хотя бы поддерживал эту идею, до 1993 года. На прямой вопрос С.Милошевича каковы его доказательства того, что он поддерживал идею «Великой Сербии» до 1993 года, лорд Оуэн, начав свой ответ с длинной тирады «Знания сложная штука…», был вынужден закончить её словами: «Если вы спрашиваете меня, могу ли доказать это, имею ли я фактические свидетельства этого, то мой ответ «нет».

*Речь С.Милошевича в Газиместане.

Другим доказательством умысла С.Милошевича должна была стать его знаменитая речь, произнесённая в 1989 году в Газиместане по случаю 600-летия битвы на Косовом поле. По замыслу прокуратуры эта речь послужила не только примером его умысла, но и прямым призывом к началу войны.

Из Обвинительного заключения против С.Милошевича:

«В апреле 1987 года Слободан Милошевич, который в 1986 году был избран председателем Президиума Центрального Комитета Союза Коммунистов Сербии, посетил Косово. На встречах с местным сербским руководством и в речи на митинге сербов Слободан Милошевич поддержал сербскую националистическую программу. Тем самым он отступил от партийной и государственной политики, ибо еще со времен основания Югославии, созданной после Второй мировой войны под руководством Йосипа Броз Тито, было принято ограничивать проявление национальных чувств. С этого момента Слободан Милошевич стал использовать поднявшуюся волну сербского национализма в целях усиления централизованной власти в СФРЮ.» (3) 

Так, пытаясь доказать этот пункт обвинения, ещё самый первый свидетель М.Бакали заявил, что вся его последующая оппозиционная деятельность оказалась в зависимости от данной речи, ибо он увидел в ней «проект, который может привести к войне».

О речи С. Милошевича в Газиместане было сказано немало, однако такого количества спекуляций и фальсификаций, пожалуй, не удостаивалась ни одно другое его выступление. Из этой речи просто выдёргивались отдельные фразы, и даже слова, и им пытались придать новый смысл. Так, например, во многих источниках утверждается, что С.Милошевич заявил: «Я никому не позволю бить сербский народ».

Откровенно говоря, это заявление трудно назвать националистическим. Это весьма верное заявление само по себе. Но самое главное, что С.Милошевич этого не говорил. Он сказал: «Нико не сме да вас бие», - «Никто не посмеет вас бить» и обратился он не только к сербам, а ко всем, кто присутствовал на митинге. (4)
Гаагская прокуратура далее выдернула из текста одну цитату и привела её в обоснование своих обвинений. Вот эта цитата: «Нас ждут сражения». И прокуратура использует это как доказательство планирования войны! А теперь посмотрите, что, в действительности, сказал С.Милошевич. Напомним, это июнь 1989 года.

Из выступления С.Милошевича в Газиместане:

«Равноправные отношения между югославскими народами являются необходимым условием для сохранения Югославии, для её выхода из кризиса и тем более необходимым условием для её экономического и общественного процветания. Этим Югославия не выделяется из социальной окружающей среды современного, особенно развитого мира. Этот мир всё больше характеризуется национальной терпимостью, национальным сотрудничеством и национальным равноправием. Современное экономическое, технологическое, а равно и политическое и культурное развитие подталкивает разные народы друг другу, делает их взаимозависимыми и всё более взаиморавноправными.

В цивилизацию, к которой движется человечество, могут вступить только равноправные и объединённые. Если мы не можем быть во главе цивилизации, мы и не должны быть в его арьергарде. Поэтому, может быть, нигде на земле нашего отечества не имеют такого смысла слова, посвящённые согласию, как здесь, на земле Косова Поля, которое является символом несогласия и измены. В памяти сербского народа это несогласие было решающим для проигрыша битвы и злой судьбы, которую Сербия переживала целых пять веков, хотя с точки зрения истории, это и не было так. Остаётся представление, что народ пережил своё несогласие как самое большое несчастье, и поэтому обязанность народа состоит в том, чтобы самому устранить его и защитить себя в будущем от поражений. (...)

Я уверен, что сознание о согласии и единстве позволит Сербии быть не просто государством, но успешно функционирующим государством. Имеет смысл сказать об этом здесь, в Косово, где несогласие когда-то трагически и на века отбросило назад и поставило под угрозу Сербию и где обновлённое согласие может продвинуть её вперёд, вернуть её единство. Такое понимание взаимоотношений представляет собой элементарную необходимость, так как судьба её находится в объединённых руках всех её народов. Спустя шесть веков, мы сегодня опять находимся в сражениях и перед сражениями.» [Вот она – эта выдернутая прокуратурой из контекста фраза!] «В Сербии никогда не жили только сербы. Сегодня в ней больше, чем ранее, живут представители других народов. Это не изъян для Сербии. Я искренне уверен, что в этом её преимущество».

Как видим, уважаемый читатель, в этой речи нет ничего, что могло бы стать основанием для включения в Обвинительное Заключение. Нет здесь ничего, что противоречило бы ни праву Югославии, ни международному праву. Напротив, эта речь послужила важным вкладом в дело укрепления межнациональной терпимости. И конечно, сражения, о которых говорит С.Милошевич – это сражение против национализма, сражение за равноправие всех народов Югославии, которые были поставлены под сомнение, особенно в то время, когда эта речь была произнесена. Поэтому «Речь в Газиместане» может служить пунктом обвинения только для тех, кто имеет задачу фабрикации доказательств, или для тех, кто её никогда не слышал.

* «Соглашение» в Караджорджево.

Третьим «доказательством» умысла Милошевича стала его встреча с тогдашним президентом Хорватии Франьо Туджманом, на которой, якобы, состоялось соглашение о разделе Боснии и Герцеговины между Сербией и Хорватией.

Из Обвинительного заключения против С.Милошевича:

«25 марта 1991 года С.Милошевич и Ф.Туджман встретились в Караджорджево и обсуждали раздел Боснии и Герцеговины между Сербией и Хорватией. » (5)

Посмотрим, как было доказан этот пункт обвинения.

Свидетель Стипе Месич

Из стенограммы заседания трибунала:

«С.Милошевич: Скажите пожалуйста, известно ли вам, что когда была создана Союзная Республика Югославия (6) и была принята наша новая конституция в 1992 году, в декларации целей нового государства было сказано: «Югославия не имеет территориальных претензий ни к одной из бывших югославских республик». Известно ли вам об этом?
Свидетель: Я не знаю, что там было написано в какой то декларации Союзной Республики Югославии, но я знаю всё, что было сделано для отторжения частей Хорватии и Боснии и присоединения их к Сербии».

Свидетель Хрвое Саринич

Что касается «свидетельств» Х. Саринича о встрече лидеров двух стран в Караджорджево, С. Милошевич прямыми и чёткими вопросами подтвердил, что свидетель не имеет сказать ничего, кроме «я так думаю».

На вопрос, говорил ли ему Ф.Туджман о том, что в Караджорджево, или в любом другом месте, он договорился с Милошевичем разделить Боснию, свидетель ответил: «Нет». На вопрос, на каком основании он сделал вывод, что такое решение было достигнуто, свидетель ответил: «Это были мои размышления и умозаключения».

Сам Саринич на встрече отсутствовал.

Наконец, четвёртым «доказательством» умысла С.Милошевича стали так называемые конституционные изменения Косово 1989 года.

«Тем временем в Сербии всё чаще стали звучать требования усилить сербский контроль над Косово, и в связи с этим проходили многочисленные демонстрации. 17 ноября 1988 года высокопоставленные албанские руководители Косово были смещены со своих постов в крае, а на смену им назначены люди, лояльные Слободану Милошевичу. В начале 1989 года Скупщина Сербии предложила поправки к Конституции Сербии, согласно которым Косово лишалось большинства автономных полномочий, включая контроль над полицией, образовательной и экономической политикой, выбор официального языка, равно как и права вето на дальнейшие изменения Конституции Сербии. Косовские албанцы посредством массовых демонстраций выражали свое несогласие с предложенными изменениями. Забастовка албанских шахтеров в Косово в начале февраля 1989 года привела к дальнейшему осложнению обстановки.

Политические волнения не утихали, и 3 марта 1989 года Президиум СФРЮ объявил, что обстановка в крае ухудшилась и стала угрoжать конституционному порядку, целостности и суверенитету страны. Правительство ввело в действие «специальные меры», в связи с чем полномочия правительства Сербии в области общественной безопасности были переданы Союзному правительству.

Скупщина Косово на своем заседании 23 марта 1989 года, проголосовала за принятие предложенных конституционных поправок, хотя большинство албанских депутатов воздержалось при голoсовании. Несмотря на то, что за указанное решение проголосовало менее двух третей депутатов, спикер объявил, что поправки приняты. Скупщина Сербии на своем заседании 28 марта 1989 года проголосовала за принятие конституционных изменений, что практически означало упразднение автономии, предоставленной краю Конституцией 1974 года. » (7)

Рассмотрим, как был доказан этот пункт обвинения.

Свидетель Махмут Бакали.

«С.Милошевич: Верно ли, что Ассамблея Сербии, в соответствии с конституцией страны не могла одобрять поправки к конституции без их предварительного принятия Ассамблеей Косово? Приняла ли Ассамблея Косово поправки к конституции? Да или нет?
Свидетель: Нельзя ответить да или нет. Я могу сказать «да», но это было сделано под давлением танков, стоявших на улице.
С.Милошевич: Были ли приняты конституционные поправки Ассамблеей Косово?
Свидетель: Да, при помощи силы.
С.Милошевич: Верно ли, что только 14 голосов было подано против поправок?
Свидетель: Некоторые были смелее и сказали, что, несмотря на насилие, они не согласны с изменениями.
С.Милошевич: Я спросил вас, верно ли, что только 14 депутатов Ассамблеи Косово проголосовали против поправок?
Свидетель: Да.
С.Милошевич: Пожалуйста, сконцентрируйтесь на ответах на мои вопросы. Верно ли, что в Конституционной Комиссии Сербии был представитель Косово, албанец, профессор Сурийя Поповчи. Верно ли, что он выступил по телевидению до заседания Ассамблеи, и что он поддержал конституционные поправки?
Свидетель: Да. Но спросите меня, почему он выступил.
Судья Мэй: Господин Бакали, после перекрёстного допроса обвиняемым, прокуратура может задать вам вопросы.
С.Милошевич: Знаете ли вы, кто такой Хасан Синани?
Свидетель: Да.
С.Милошевич: Являлся ли албанец Синан Хасани президентом Югославии в то время, когда были приняты поправки в конституцию?
Свидетель: Да.
С.Милошевич: Одобрили ли конституционные поправки албанские депутаты Ассамблеи Сербии?
Свидетель: Вы имеете в виду сербский парламент?
С.Милошевич: Это был не сербский парламент, а парламент Республики Сербия.
Свидетель: Я не помню.»

Албанские националисты утверждают, что эти изменения были незаконны, что произвели их сербы с целью контролировать Косово и т.д. и т.п. Как мы уже только что видели из перекрёстного допроса, эти изменения произвели не сербы, и всё было сделано в соответствии с конституцией. Представители албанского населения Косово во всех органах, включая президента страны, одобрили поправки. Проблема была в другом. С этим были не согласны националисты.

«С.Милошевич: Вы утверждали, что после тех изменений, которые были внесены в конституцию, албанское население было лишено целого ряда своих гражданских прав. Вы можете назвать, каких конкретно прав оно было лишено?
Свидетель: Право на самоорганизацию, право на самоуправление. И на развитие культуры, науки. Всё мы потеряли.
С.Милошевич: Я спрашиваю вас, лишили ли конституционные изменения, каких-либо конкретных гражданских прав албанское население? Гражданских прав?
Свидетель: Я ответил, что да.
С.Милошевич: Сравните конституцию 1974 года и поправки 1989 года к ней. Каких прав лишилось албанское население?
Свидетель: Я пытаюсь сделать это по памяти. Было отнято элементарное право на самоуправление. Вы отняли право на нашу собственную полицию, на организацию нами самими нашего образования и нашу собственную программу....»

Как видим, свидетель отвечает на совсем другой вопрос. Чтобы определить, действительно ли поправки 1989 года лишили албанское население его гражданских прав, следует всего лишь сравнить конституцию 1974 года и указанные поправки. Но важным является также понять суть происходивших в Югославии в 70-80-х годах конституционных изменений.

Конституция СФРЮ 1974 года фактически разделила Сербию на три государства. Провинции Сербии Косово и Воеводина получили те же права, что и Сербия в целом, и любые другие республики Югославии. Это поставило серьёзные проблемы. Казалось бы, «Республика Сербия» по конституции должна была означать всю территорию государства, но при более внимательном прочтении конституции оказывалось, что под словом «Республика Сербия» понималась Сербия без её автономных провинций! Права Республики Сербии и её автономных провинций были абсолютно идентичны. Однако ситуация была намного серьёзнее: Сербия была поставлена в зависимость от своих провинций.

При постановке простого вопроса: была ли Республика Сербия равна с другими республиками Югославии, приходиться дать негативный ответ. Более того, при постановке другого вопроса: была ли Сербия также независима, как её автономные провинции, ответ также будет негативным! Примером может служить процедура принятия законов. Законы Республики Сербии должны были приниматься республиканской Ассамблеей, состоящей из избранных представителей всех регионов, включая Косово и Воеводину. В то же время, те же самые Косово или Воеводина принимали свои законы без участия Республики Сербия. Таким образом, получалось, что представители автономных провинций принимали участие в принятии законов Республики Сербии, а представители Республики Сербии не принимали никакого участия в принятии законов «своих» провинций! (8)

В этой связи вспоминается непроизносимый вслух, но известный всем по делу лозунг тех времён: «Слабая Сербия – сильная Югославия». К сожалению, этот лозунг планомерно реализовывался на практике и привёл к печальным результатам.

В этой связи возникает вопрос о легитимности автономии Косово. На момент создания автономного региона Косово и Метохия в конце 1945 года, данная территория была населена преимущественно албанцами (примерно 68 %), но в целом в Сербии албанское население составляло лишь 8,15%. В других республиках Югославии также проживали национальные меньшинства. Например, в Македонии албанское население составляло 17,1 %, а турок было 8,3 %. Но это не явилось поводом для создания в Македонии автономных регионов, хотя, в Македонии проживало в два раза больше албанцев, чем в Сербии!9 Почему же наличие 8 % албанского населения в Сербии стало причиной создания автономии, в то время как 17 % албанского населения в Македонии не стало причиной создания автономии? Тот же самый вопрос можно задать в отношении сербского населения в Хорватии. Ни о каком автономном регионе там и речи не было. Таким образом, определение процентного соотношения албанского населения в Сербии на самом деле не имело никакого значения. Это было реализацией принципа «Слабая Сербия – сильная Югославия», причём упор делался на первую часть лозунга.

Что касается обвинения в лишении гражданских прав албанского населения, то это ложь. Поправки вообще не касались этого вопроса. Они лишь исправили несправедливость, которую учинили в отношении Сербии в прежние годы. Так что, обвиняя в лишении албанцев гражданских прав, свидетель Бакали дал ложное показание. Сколько их ещё будет на всём этом процессе!

Свидетель Ибрагим Ругова.

«М.Владимирофф: Я задам вам несколько вопросов для прояснения некоторых конституционных моментов. Косово было автономным районом Сербии, с конститутивным статусом республики Югославской федерации в 1988 году, верно?
Свидетель: Оно имело федеральный статус.
М.Владимирофф: Были ли вы депутатом парламента Косово в 1988/89 годах?
Свидетель: Нет, не был.
М.Владимирофф: В 1988/89 годах Косово не было независимой республикой Югославской федерации, как Сербия или Черногория, но частью Республики Сербия, верно?
Свидетель: Извините меня. Мы провозгласили независимость Косова в 1991 году, и мы продолжали создавать наше государство, несмотря на репрессии. Оно было признано в мире. (10)
М.Владимирофф: Доктор Ругова, я спрашиваю вас об официальной конституционной системе, той системе, которая существовала по конституции Югославии и конституции Сербии. Я прошу вас понять, что я разделяю две системы: официальную и параллельную. Понимаете ли вы это?
Свидетель: Извините меня. Параллельная, то есть наша система, наше государство, существовало как независимое государство, и бывшая федерация не функционировала в Косова. После разрушения федерации, Белград удерживал Косова силой. Вся администрация была сербской.
М.Владимирофф: Я благодарю вас за высказанную вами вашу точку зрения на эту проблему, но давайте, всё-таки, разделим две проблемы. С этой целью я задаю вам вопросы. В 1998/99 годах Косово не было независимой республикой в составе федерации, как Сербия или Черногория, но частью Республики Сербия. Сейчас я не касаюсь параллельной системы. Верно ли это?
Свидетель: Пожалуйста... Эти Сербия и Черногория создали свою федерацию после распада СФРЮ, и сейчас эта федерация сама готова развалиться.
М.Владимирофф: Это не было моим вопросом.
Свидетель: Фантомная федерация.
М.Владимирофф: Доктор Ругова, это не было моим вопросом. То, что я спрашиваю вас, это...
Судья Робинсон: Доктор Ругова, слушайте внимательно вопросы. Я понимаю то, что хочет спросить вас господин Владимирофф и я считаю, что это имеет очень большое значение.
Свидетель: Но, пожалуйста, они создали эту федерацию, никого не спрашивая. Это мой ответ. И если бы нас спросили, мы бы не вошли в её состав.
М.Владимирофф: Доктор Ругова, давайте не будем обсуждать ваши желания в те дни, и в настоящее время. Давайте рассмотрим, какова была реальность 1998/99 годов. Итак, я вновь формулирую свой вопрос: Косово не было независимой республикой в Югославской федерации в 1998/99 годах, так же как Сербия и Черногория, но было частью Республики Сербии? Верно ли это?
Свидетель: Я…я…мой первый ответ, который я вам дал. У меня нет другого ответа. Его удерживали силой.
М.Владимирофф: Следующий вопрос, доктор Ругова. Я прошу вас не отвечать на него в той же манере, какую вы использовали при ответе на предыдущий. Я просто спрашиваю вас о ситуации, имевшей место в то время. Итак, в соответствии с конституцией, Косово и Сербия были единой республикой в составе федерации и имели общую республиканскую конституцию, то есть конституцию Республики Сербия. Да или нет?
Свидетель: Они создали эту конституцию для себя. Мы не были её частью.
М.Владимирофф: Опять. В соответствии с конституцией, используя конституционное положение, Республика Сербия, включая Косово, имела только один парламент в 1998/99 годах, то есть парламент в Белграде. Я сейчас ничего не говорю о параллельной системе. Верно ли это?
Свидетель: Парламент Косова был распущен в 1990 году. Я уже объяснил это. Это произошло 5 апреля …5 июля
М.Владимирофф: Можете ли ответить либо «да», либо «нет», если я вновь спрошу вас: по конституции, Республика Сербия, включая Косово, имела только один парламент?
Свидетель: Пожалуйста, я не понимаю вопроса, и я не понимаю почему его задают. Но парламент Косова был распущен, и мы продолжали существовать с нашей собственной системой, и мы имели парламент, с работающими комиссиями.
М.Владимирофф: Доктор Ругова, в 1998/99 годах, прошу вас понять: я не касаюсь сейчас параллельной системы, а говорю об официальной конституции, Сербия имела одно правительство и одного президента для всей республики, включая собственно Сербию и Косово. Да или нет?
Свидетель: Я ответил на этот вопрос уже несколько раз. Я не считаю его относящимся к делу.
(Судьи совещаются).
М.Владимирофф: Вопрос об относимости моих вопросов к делу решает суд. Я спрашиваю вас…
Судья Мэй: Доктор Ругова, может быть, это сложно для вас, но для нас важно знать конституционное положение, существовавшее в то время. Несмотря на то, кто что думает об этом, насколько это было правильно или неправильно, это важно для нас. И вас спрашивают только для того, чтобы суд мог лучше понять конституционное устройство, больше ничего.
Свидетель: Пожалуйста. Я уже ответил. Косова было распущено. Его парламент, его правительство, президиум. Косова удерживали с помощью насилия.
Судья Мэй: Господин Владимирофф, я думаю, мало толку продолжать. Мы можем получить свидетельство об этом от других свидетелей.
М.Владимирофф: Согласен.»

Свидетель Иван Кристан.

«С.Милошевич: В пункте 24 вашего экспертного доклада вы утверждаете, что в соответствии со статьёй 203 конституции СФРЮ права и свободы, гарантированные этой конституцией не могут быть ни ограничены, ни приостановлены. Я процитировал ваш тезис. Вы верно цитируете эту часть статьи 203, но вы умалчиваете о существовании второго параграфа этой же самой статьи. А она гласит, что права и свободы, указанные в этой конституции не могут никем быть использованы для подрыва основ конституционного строя и нарушения конституционно гарантированных прав человека и гражданина и международного сотрудничества, для разжигания межрасовой вражды и ненависти и подстрекающий к совершению преступлений. Эти права не могут быть использованы для оскорбления общественной морали. И затем закон предусматривает, при каких условиях, когда происходит злоупотребление этими правами, гарантированными конституцией, они могут быть ограничены. Однако вы умалчиваете об этом.
Свидетель: Я думаю, что неотчуждаемость прав и свобод должна быть обеспечена в рамках федеральной конституции, и любые отклонения могут быть приняты только федеральным законодателем. И я подчеркнул, что с принятием специальных мер, Сербия вторглась в область ограничения самоисполняемых прав.
С.Милошевич: Хорошо. Но вы процитировали только параграф 1 и умолчали о параграфе 2. Я только что процитировал вам параграф 2 и не хочу это делать опять. Там сказано, что эти права могут быть ограничены, если они используются для возбуждения расовой, религиозной и других видов ненависти и это предписано законом. Разве это не так, господин Кристан?
Свидетель: Да, да.
С.Милошевич: Таким образом, вы упомянули лишь одну часть этой статьи, и умолчали о второй её части, потому что это не укладывалось бы в ту схему, в которой вы хотите убедить людей, читающих ваш экспертный доклад. Я уверен, что вы это сделали сознательно.»

С.Милошевич, безусловно, доказал, что свидетель произвёл такую манипуляцию сознательно. Субъективный фактор (то есть осознанность или неосознанность действий определённого лица) в суде доказывается отнюдь не путём психоанализа или гипноза, а путём фактов, путём определения, каким образом данное лицо действовало.

«С.Милошевич: Но разве всё это не было сделано в соответствии с конституцией Югославии, её статьёй 4? Республика Сербия была компетентна принять эти изменения. Последняя часть статьи чётко определяет это, а вы умолчали о ключевой фразе.
Свидетель: Я извиняюсь, у меня нет текста конституции передо мной. Может быть, кто-нибудь поможет мне найти его?»

Свидетель Борислав Йович

Борислав Йович был очень важным свидетелем для обвинения, так как в своё время занимал должность президента Югославии и был членом конституционной комиссии, которая подготовила и провела в жизнь те самые конституционные изменения 1989 года.

«С.Милошевич: Главным утверждением этого фальшивого Обвинительного Заключения является то, что мы, а в данном случае я, так как именно я нахожусь на этом месте, но также и все остальные члены руководства Сербии, проводили в жизнь концепцию «Великой Сербии». Верно ли, что это является чистейшей воды ложью и фабрикацией? Верно ли, что политическое руководство Сербии и Югославии никогда не имели и не поддерживали концепцию «Великой Сербии»?
Свидетель: Да, это верно. Я могу сказать, что в тот сложный период времени у нас было три концепции. Первая – сохранить Югославию, что нам не удалось сделать с помощью конституционных изменений. Вторая концепция состояла в том, что если Югославия распадётся, то должно быть реализовано право самоопределения народов, однако это не было принято. Третья концепция заключалась в необходимости обеспечить равенство сербского народа, так же, как и всех других народов, в тех республиках, которые оказались вне Югославии. Других концепций не было.
(...)
С.Милошевич: Таким образом, никто из политических лидеров или органов в Сербии или Югославии никогда не выдвигал план по созданию «Великой Сербии»?
Свидетель: Да, это верно. Это не было бы в интересах сербского народа.»

С.Милошевич показал, а свидетель подтвердил, что постепенно конституции Югославии 1946, 1963 и 1974 годов предоставляли всё больше и больше полномочий автономным провинциям Воеводина и Косово и Метохия. В конце концов, автономия этих провинций достигла беспрецедентного уровня, невиданного доселе во всём мире. В 1974 году автономные провинции стали конститутивными элементами югославской федерации. Свидетель подтвердил, что эта конституция предоставила провинциям практически те же права, что имели республики, за исключением незначительных прав, таких, например, как право на свой герб, флаг и т.д.

«С.Милошевич: Однако всё это было сделано в противоречии с конституцией Югославии и Сербии. Чтобы проиллюстрировать это, я хочу задать вам несколько вопросов. Верно ли, что конституция СФРЮ 1974 года предоставляя провинциям такой беспрецедентный уровень автономии, в то же время указывала, что эти автономные провинции являются частью Сербии?
Свидетель: Верно.
С.Милошевич: Верно ли, что конституции Югославии и Сербии определяли республики как государства?
Свидетель: Верно.
С.Милошевич: Верно ли, что каждое государство в силу своего существования обладает правом осуществлять свою власть на всей своей территории?
Свидетель: Это так, как должно было бы быть, но в нашем конкретном случае, это было не так.
Судья Робинсон: Господин Милошевич, вы говорили, что предоставление широкой автономии было сделано в противоречие с конституцией. Не могли бы вы прояснить, какие конкретно противоречия вы имеете в виду?
С.Милошевич: Господин Робинсон, через свои вопросы и ответы свидетеля мы установили, что в соответствии с конституциями СФРЮ и Сербии, республики являлись государствами. Любое государство обладает правом на осуществление своей власти на всей его территории. Тем не менее, тот уровень автономии, который был предоставлен провинциям Сербии противоречил другому факту – тому, что Сербия была государством. Поэтому я и задал свидетелю вопрос о том, обладает ли каждое государство правом осуществлять свою власть на всей своей территории. Господин Йович ответил, что это должно было быть так, но это не было так в нашем конкретном случае. Как юрист, вы, господин Робинсон, знаете, что государство обладает конститутивной характеристикой осуществлять свою власть на той территории, где оно существует. Могу я продолжить свои вопросы?
Судья Робинсон: Да, продолжайте.
С.Милошевич: Верно ли, что государственные органы Сербии не имели власти на территории провинций? Иерархия органов заканчивалась на уровне провинций.
Свидетель: Да. Государственные органы Сербии не имели прав на территории провинций. Но также не имели таких прав и граждане провинций. Например, граждане провинций не могли обращаться в республиканские суды для защиты своих прав.
С.Милошевич: Таким образом, иерархия судебных органов заканчивалась не на Верховном суде Сербии, а на Верховных судах провинций, а юрисдикция Верховного суда Сербии не распространялась на территории провинций. Верно?
Свидетель: Это было очень сложно. Сербия не могла изменить конституцию без согласия провинций. Провинции могли принимать свои собственные правовые акты без согласия республики, включая конституцию, что было полным нонсенсом.
С.Милошевич: Не подтверждают ли приведённые примеры, что конституционные изменения 1974 года находились в грубом противоречии с положениями конституции Сербии и СФРЮ, которые определяли статус республик, в том числе, конечно, и Сербии, как государств. Верно ли это?
Свидетель: Верно.
С.Милошевич: Верно ли, что Сербия, в соответствии со своей собственной конституцией, была обязана защищать права своих собственных граждан?
Свидетель: Да.
С.Милошевич: Не является ли очевидным, что Сербия, тем не менее, не могла осуществлять это своё право и обязанность на территории своих провинций и в отношении своих граждан, так не было институционного механизма для этого?
Свидетель: Да, это верно.
С.Милошевич: На территориях своих провинций Сербия была полностью лишена какой либо власти, хотя по конституции территории провинций были частью территории Сербии. Верно ли это?
Свидетель: Да.
С.Милошевич: Имела ли Сербия конституционную обязанность обеспечивать права всех граждан провинций? Однако на практике она не имела возможностей реализовывать эту обязанность?
Свидетель: Да.
С.Милошевич: Верно ли, что в связи с данной ситуацией принцип равенства был нарушен.
Свидетель: Именно поэтому мы и должны были изменить конституцию. Это было необходимо сделать не потому, чтобы исправить то, что было написано, а потому что это на практике создало неразрешимые проблемы. В Воеводине мы не имели таких проблем, но в Косово такие проблемы были. Граждане не могли найти защиту у косовских властей. Они обращались к республиканским властям, а республиканские власти не имели права предоставить им защиту.
С.Милошевич: Верно ли, что подобный вид юридического разделения был возведён до абсурда, и это абсолютно ликвидировало Сербию, как нормальное государство?
Свидетель: Это серьёзным образом поставило вопрос о дальнейшем существовании Сербии, как целостного государства.
С.Милошевич: Не показывает ли всё это, что конституционные изменения 1989 года были жизненно необходимы для того, чтобы привести положения республиканской конституции в соответствие с федеральной конституцией, и для того, чтобы ликвидировать коллизии в самой республиканской конституции. Единственным способом разрешения этих коллизий были конституционные изменения?
(...)
Свидетель: Во-первых, ситуация была очень выгодна для тех, кто хотел этнически чистого Косово. Там всегда существовали такие движения в течение последних ста лет, это не было только в то время, когда мы находились у власти. Они чувствовали, что законы в их руках, и они могут использовать их в своих интересах. Они хотели, чтобы сербский народ чувствовал себя в Косово нежеланным, и люди должны покинуть этот район. Исход был массовым. Десятки тысяч людей покидали Косово и приезжали в Сербию. Это ставило серьёзные политические проблемы. Сербия подняла этот вопрос перед всей Югославией, и Конституция СФРЮ была изменена. В 1988 году после длительной дискуссии в ЦК СКЮ и в других органах, Сербии было разрешено, чтобы эти нелогичные моменты её конституции могли быть устранены. Таким образом, в первую очередь, была изменена конституция Югославии, чтобы Сербия могла внести изменения в свою конституцию без изменения югославской конституции. Затем изменения были проведены в Сербии. Ассамблеи автономных провинций согласились с этим. Это факты. Автономные провинции сохранили свои права в области культуры, образования, информации, прав человека и т.д., то есть то, что они и должны были иметь, кроме вопросов, связанных с полицией, армией, правовой системой, то есть вопросов относящихся к исключительной компетенции государства. Было также отменено положение, согласно которому провинции имели право одобрять республиканскую конституцию, потому что это был юридический абсурд: нижестоящий орган должен был одобрять решение вышестоящего органа.
С.Милошевич: Для того, чтобы не было недопонимания, следует подчеркнуть: структура юридической системы полностью сохранялась в рамках провинций, но они более не были независимыми, их иерархия завершалась в Верховном суде Сербии.
Свидетель: Да. Теперь каждый гражданин мог доходить до Верховного Суда Сербии в отношении тех решений, которые выносились судами в Косово. До этого это было невозможно.
С.Милошевич: Верно ли, что все нормы, которые предусматривались конституцией 1974 о положении автономных провинций в рамках федерации, не были затронуты? Они продолжали оставаться конститутивными элементами федерации.
Свидетель: Да. По этому поводу всегда было недопонимание. Согласно конституционным изменениям 1989 года ни Косово, ни Воеводина не изменили своего статуса в рамках федерации. Они продолжали оставаться конститутивными элементами СФРЮ, они имели свою делегацию в федеральной Ассамблее, так же как и республики, они имели своих депутатов в парламенте, они имели те же самые права. Они имели даже право вето на любое решение федеральной Ассамблеи. Фактически, делегации провинций Сербии в федеральной Ассамблее могли наложить вето даже на предложение самой Сербии. Провинции имели те же самые права и в Президиуме СФРЮ. Они имели своего члена Президиума, также как и республики. Таким образом, ничего не было изменено в их статусе в рамках федерации.
С.Милошевич: Не является ли это подтверждением того, что нет никаких оснований квалифицировать конституционные изменения 1989 года как отмену автономного статуса провинций.
Свидетель: Да, таких оснований нет.

Что ж, весьма показательные свидетельства, а главное – как чётко просматривается кухня по их изготовлению.

Тем не менее, рассмотрим теперь некоторые, наиболее «яркие» пункты обвинения, касающиеся фактических событий, в организации которых обвиняют С.Милошевича и о том, как они были «доказаны».

РАЧАК.

«Несмотря на размещение в Косово десятков членов Верификационной миссии ОБСЕ, вражда продолжалась. В этот период члены международной Верификационной миссии и представители организаций в защиту прав человека зафиксировали определённое число убийств косовских албанцев. 15 января 1999 г. в селе Рачак, в районе Стимлье, в одном из таких инцидентов было убито 45 невооруженных косовских албанцев.» (11)

Свидетель Уильям Уолкер

Важной частью показаний Уолкера стал вопрос о его пресс-конференции в качестве главы КВМ.
Эта пресс-конференция стала важнейшим элементом задуманной операции. В заявлении Уокера, в частности, говорилось: «Пятнадцатого января Контрольная миссия в Косово сообщила о серьёзном осложнении ситуации в районе Штимле, а именно: в деревнях Рачак, Малополье, Петрово и Белинчи. Армия и полиция Югославии первоначально не допустили патруль КВМ в эти районы. Позднее, после допуска в эти районы, члены миссии КВМ обнаружили одного убитого и пять раненых гражданских лиц, в том числе женщину и ребёнка. КВМ также получила информацию о других погибших в этих районах. Жители Рачака утверждают, что мужчины были отделены от женщин и детей, и двадцать мужчин было арестовано и увезено из деревни. (...) Всё что я увидел, я не постесняюсь назвать как массакр, как преступление против человечества, и я не постесняюсь обвинить в этом правительственные силы и заявить, что они несут всю ответственность за это. (...) Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии должен прислать своих представителей для расследования этого преступления. По приглашению правительства Югославии или без него. Это должно быть произведено в течение 24 часов.»

Канадский офицер Ролли Кейт, работавший главой подразделения КВМ в Косово Поле заявил, что «США требовала войну и Югославия была принесена в жертву. Таким образом Европа вступает в ХХI век. Абсолютно ясно, что президент Милошевич – я не имею никакого желания ни защищать, ни обвинять его – был избран президентом трижды. Югославия была демократическим государством и это совершенно неважно, нравится он кому-то или нет. Это не может служить ни оправданием, ни извинением.»
Интересно, что глава КВМ У.Уолкер не только не мог вспомнить имя главы подразделения своей миссии (как раз Р. Кейта), но даже и не узнал его, когда была продемонстрирована видеозапись его заявления.

(Судья Мэй: Вы узнаёте этого человека?
Свидетель: Нет, ваша честь, не узнаю.
Судья Мэй: Тогда мнение этого господина не имеет отношения к делу!)

С.Милошевич представил большое количество других свидетельств, когда члены миссии КВМ представляли информацию, противоречащую заявлениям Уолкера. Например, ряд из них утверждали, что события в феврале-марте 1999 года ни в какой мере нельзя назвать геноцидом, что не было никаких этнических чисток, о которых кричала западная пресса. «Происходили инциденты, которые большей частью были спровоцированы ОАК, на которые отвечали правительственные силы». Что касается беженцев, то другие члены КВМ отмечали: «Мы получили информацию об огромном количестве беженцев на территории, находящейся под нашей ответственностью. Когда же мы прибыли на место, мы увидели не более нескольких десятков беженцев. Все эти события не были ни массовым исходом, ни этническими чистками. Мы не были свидетелями массовых нарушений прав человека.»

После подобных свидетельств членов миссии КВМ становится окончательно ясно, почему было заявлено о выводе всех остальных членов миссии, если будет выслан Уокер. Отдельных добросовестных членов миссии могли терпеть только пока главную работу делал глава Уолкер. В случае же высылки Уолкера деятельность миссии КВМ становилась не просто не нужной, а опасной для Запада!

Далее Слободан Милошевич демонстрирует видеозапись, на которой заместитель государственного секретаря США Р.Холбрук признаёт, что госсекретарь США М.Олбрайт лично назначила Уолкера на должность главы миссии КВМ. Были продемонстрированы и другие документальные свидетельства, в частности выступление свидетеля на заседании организации «Руки надежды» Американского Албанского Совета, членом совета директоров которого он является. В этом выступлении в 2002 году У.Уолкер заявил: «Для меня было честью и удовольствием работать под зонтиком директив Мадлен Олбрайт, которая является наиболее заслуженной личностью, которая обеспечила ввод сил НАТО в Косово». Обращаясь непосредственно к Олбрайт, разоткровенничавшийся Уолкер сказал: «Вы внесли самый важный вклад в спасение Косово от режима Милошевича.» Всё это было представлено на фоне заявления члена миссии КВМ, (той самой миссии, которую возглавлял У.Уолкер), который публично заявил, что действия Олбрайт и Уолкера, демонизировали С. Милошевича и всё сербское руководство, и в целом обеспечили дипломатическую поддержку лидерам ОАК.»

Не случайно, Уолкер утверждал, что когда он находился в Рачаке, он «не видел никого из ОАК». Тем не менее, С.Милошевич демонстрирует видеозапись посещения Уолкером места события, где ясно видны люди в униформе ОАК.

«С.Милошевич: Итак, теперь мы говорим о ваших показаниях о Рачаке, где говорится: «Я смотрел на эти тела, и я заметил некоторые вещи. В первую очередь, судя по ранениям и крови вокруг них, а также по лужи засохшей крови на земле вокруг тел, было очевидно, что это была та одежда, в который люди были убиты. У меня не было никаких сомнений, что они были убиты там, где они находились. Количество и расположение крови на земле было ясным подтверждением этого».»

С.Милошевич далее просит продемонстрировать фотографии, сделанные на месте события и предоставленные прокуратурой трибунала.

«С.Милошевич: Покажите, пожалуйста, где вы видите на этих фотографиях кровь? Пожалуйста, демонстрируйте фотографии одну за другой. Вы видите здесь кровь?
Свидетель: На этой фотографии?
Судья Мэй: Покажите следующую фотографию.
С.Милошевич: А здесь вы видите кровь?
Свидетель: Мне кажется, это кровь.
С.Милошевич: Вы говорите о лужах крови на земле. На земле нет никакой крови.
Свидетель: На этой фотографии нет.
С.Милошевич: Так же, как и на предыдущей. ... Пожалуйста, следующую фотографию. Есть ли здесь какие-либо следы крови, луж крови на земле?
Свидетель: На этой фотографии нет.
С.Милошевич: Покажите следующую фотографию. Есть ли здесь следы крови?
Свидетель: Я не вижу.
С.Милошевич: Следующую фотографию, пожалуйста. ... Следующую. ... Следующую. ... Следующую. ... Как видим, ни здесь, ни на одной из этих фотографий нет следов крови на земле. Покажите следующую фотографию. Посмотрите внимательно: здесь нет никаких следов крови, а теперь покажите следующую... Обратите внимание на то, что это один и тот же человек. А на этой фотографии на нём видны следы крови. Головной убор сдвинут.
Судья Мэй: Остановитесь. Господин посол, скажите, выглядит ли всё это так, как это видели вы?
Свидетель: Это выглядит это похоже на то, что я видел, но это всего лишь несколько фотографий из тысяч, которые были сделаны в тот день, и я подтверждаю, что на многих фотографиях есть кровь. Так как я дал свои показания.
С.Милошевич: Пожалуйста... Данные фотографии показывают, что вся сцена была подстроена. На одной фотографии вы видите человека без следов крови. На другой фотографии вы видите того же человека со следами крови на камне рядом с ним. Посмотрите ещё раз.»

Весьма характерная реакция судьи Мэя. Вряд ли она уже удивит читателя.

«Судья Мэй: Если вы делаете заявления подобного рода, вы должны представить какие-либо основания для этого ((!!!)) А теперь – есть ли у вас другие вопросы к этому свидетелю?»

С.Милошевич передаёт эти фотографии судьям, для того чтобы они убедились в том, что место событий было подвергнуто инсценировке.

Финальным этапом операции «Рачак» стала пресс-конференция Уолкера. С.Милошевич показывает, что Уолкер не основывал своё заявление на информации, полученной от членов его миссии, но представил свою «личную» версию.

«С.Милошевич: Я цитирую документ вашей миссии, озаглавленный «Роль регионального центра». В нём говорится:»...восемь членов ОАК было убито, и несколько ранено». 16 января, когда вы говорили об убийстве невинных гражданских лиц в Рачаке, вы уже знали количество убитых членов ОАК. Верно ли это?
Свидетель: Я не совсем понимаю, о каком документе вы говорите. Знал ли я, что некоторые члены ОАК были убиты в Рачаке? Возможно, я знал. (...)
С.Милошевич: Господин Уолкер, 16 января, когда этот отчёт уже существовал, официальный отчёт миссии, которую вы возглавляли, вы сказали, что были убиты невинные гражданские лица. Только невинные гражданские. Вы ни разу не упомянули о том, что это место было укреплением ОАК, что имело место сражение, и что в этом бою были убиты члены ОАК. Верно ли это, или нет?
Свидетель: Знал ли я, что ОАК была в Рачаке? Да. Знал ли я что была перестрелка с некоторыми элементами ОАК в Штимле? Да. Было ли то, что я видел, результатом боёв с ОАК? Нет. Я думал, что я смотрел, и я до сих пор уверен, что я смотрел на тела примерно 40 жителей деревни, которые были выведены, разоружены и убиты.
С.Милошевич: Господин Уолкер, мой прямой вопрос был: почему вы, проводя пресс-конференцию, не упомянули, или, скажем так, умолчали о факте, что были убиты члены ОАК?
Свидетель: Я использовал пресс-конференцию для того, чтобы описать, что лично я видел в Рачаке.
С.Милошевич: Господин Уолкер, вы были главой миссии, в которой находились 1.400 человек. Таким образом, предполагалось, что вы должны говорить о том, что знает миссия, а не только то, что вы видели лично. Если были бы необходимы только ваши личные взгляды, не было необходимости в этих 1.400 человек, работавших на вас. Не так ли?
Свидетель: Это абсурд.
С.Милошевич: Отрицаете ли вы тот факт, что вы знали, когда делали своё заявление, о том, что в Рачаке были убиты члены ОАК?
Свидетель: Я не знал этого.
С.Милошевич: Хорошо. Нет необходимости настаивать на этом, потому что ваша миссия представила отчёт в тот самый день, когда вы давали свою пресс-конференцию.»

В целом, суть событий в Рачаке и роль Уолкера в подготовке агрессии НАТО были чётко обозначены Слободаном Милошевичем ещё в начале февраля 1999 года, когда он заявил перед Гаагским трибуналом:

«Это была вершина подготовки, которую миссия ОБСЕ, и особенно её глава, провели для обеспечения агрессии НАТО. Как известно, мы согласились принять из ряда стран опытнейших экспертов, чтобы в этом разобраться. Прибыли белорусские эксперты, известные в мире, была группа наших экспертов, также хорошо известные в мире, университетские профессора. Все они представили отчёты, где было ясно сказано: все убитые стреляли из огнестрельного оружия. Это были террористы и они стреляли в полицейских. Уолкер настоял, чтобы участвовали финские эксперты. Мы согласились и с этим и вчера мы слышали заключение и финских экспертов. Весь этот обман послужил тому, чтобы обвинить сербские силы. Но это было необоснованное обвинение. Это было столкновение регулярного полицейского подразделения с террористами. Недавно один албанский командир из этого района в одном из своих выступлений заявил, что его бойцы храбро погибли в Рачаке. Он считает, что дело уже сделано, и ему больше нет необходимости скрывать «героизм» своих бойцов.»

РАМБУЙЕ

«В ответ на продолжение столкновений в Косове, была организована международная мирная конференция в Рамбуйе, во Франции, начавшаяся 7 февраля 1999 г. Никола Саинович, виде-премьер правительства СРЮ, являлся членом сербской делегации на этих мирных переговорах; присутствовал на переговорах и Милан Милутинович, Президент Сербии. Косовских албанцев представляли делегации ОАК и делегации политических и гражданских лидеров косовских албанцев. Несмотря на интенсивные многодневные встречи, мирные переговоры потерпели провал в середине марта 1999 г. » (12)

«Прокурор Риневельд: Какое впечатление вы получили во время ваших встреч с обвиняемым, о том, кто принимал все решения, кто был ответственен за всё?
Свидетель: К моменту моего прибытия я уже имел достаточную информацию о СРЮ и уже тогда всё абсолютно чётко указывало на то, что есть лишь один человек, который принимает все решения – Милошевич. Поначалу я относился к этому скептически, но затем, по ходу моей работы я стал понимать, что это, действительно, так. Тогда господин Милошевич занял пост президента Югославии, пост который был намного менее влиятельным [чем пост президента Сербии, который С.Милошевич занимал ранее] . Он, тем не менее сохранил свою политическую силу человека номер один, непререкаемого лидера Югославии. Всё указывало на то, что последнее слово всегда за С.Милошевичем.»

Какими же фактами свидетель подтвердил свои «впечатления»?

«Свидетель: Я думаю, что особенно важным является изменение С.Милошевичем своей позиции, когда он принял приглашение прибыть в Рамбуйе с югославской делегацией. Раньше Милошевич говорил, что это сербская проблема и её должны решать сербские власти, а не вся Югославия. И, конечно, другой стороной были террористы, и они не рассматривались партнёрами по переговорному процессу. Приняв приглашение, он согласился рассматривать этот вопрос как бы вне Сербии. Следует отметить, что это был значительный отход от первоначально заявленной политики, который заключался, во-первых, в том, что этот вопрос может быть рассмотрен как внесербский, во-вторых, с международным присутствием, в третьих, приняв ОАК, как сторону на переговорах».

Этот аргумент на самом деле, совсем не подтверждает, что всё решал только один Милошевич. Он – совсем о другом. Этот аргумент говорит о том, что югославское руководство пошло на колоссальный компромисс. Отход произошёл от принципиальных позиций.

«Свидетель: Было ясно заявлено, что решение проблемы должно привести к существенной автономии Косово. Это было единогласно провозглашено и поддержано Контактной группой. Это были основополагающие рамки переговоров.
Обеим сторонам переговоров были представлены т.н. основные элементы, принципы, которые и должны были обсуждаться на переговорах. Здесь были общие элементы, они касались управления Косово, законодательной, исполнительной, судебной власти, прав человека… Приняв эти принципы, а они не подлежали обсуждению, обе стороны договорились использовать их как основу и продолжать в духе челночной дипломатии переговорный процесс. Однако переговоры прекратились. В это время в Рамбуйе мы рассматривали шестую или седьмую версию предложенного соглашения. Таким образом, я хочу сказать, что для обоих сторон было ясно, что является рамками. Не независимость, но существенная автономия. С другой стороны, чёткие принципы определяли государственную систему, права человека и механизм выполнения.
Прокурор Риневельд: Что произошло после нескольких дней после начала переговоров?
Свидетель: Самое начало было очень сложным. 7,8,9 февраля..., потому что обе стороны ... косовские албанцы всё ещё действовали совместно. Они были глубоко разрознены, с одной стороны Ругова, с другой стороны ОАК, Тачи и т.д. Они должны были сначала найти и сформировать переговорную команду, что было для них совсем не просто. В это время югославская сторона понимала, что косовская сторона испытывает определённые проблемы, и реальный прогресс недостижим. Мы также имели проблемы с ситуацией на месте в Косово, где произошло несколько инцидентов, которые могли сорвать переговоры. Это была очень сложная ситуация. Тем не менее, процесс начался и был очень конструктивный подход с югославской стороны. Эксперты вырабатывали компромиссные решения. Предложения затем передавались албанской стороне. Косовоские албанцы рассматривали и возвращали их и т.д. Таким образом, это была ситуация, которая позволяла надеяться. Однако было, конечно, ясно, что албанская сторона не была действительно заинтересована в политическом решении проблемы, потому что они желали независимости Косово, а не существенной автономии. То, что они хотели – это НАТО в Косово. С другой стороны, была Югославская сторона. Они не хотели НАТО в Косово, но хотели существенной автономии. Как можно меньше, но, тем не менее, это было желание югославской стороны. (...) Было ясно, что косовско-албанская сторона чрезвычайно чувствительна к вопросу разоружения и роспуска ОАК. И это было предварительным условием для восстановления мира в Косово. В албанской делегации доминировали именно члены ОАК, и переговоры вести с ними было очень сложно. Конечно, с их точки зрения только НАТО могла обеспечить необходимую безопасность. С другой стороны, для нас наиболее важным было то, что только международное присутствие могло разоружить и распустить ОАК. Армия и МВД Югославии уже доказали, что они не могут достичь этой цели. Именно в интересах СРЮ было чтобы НАТО сделало ту работу, которую они не смогли сделать сами. Албанцы никогда не согласились бы, чтобы это сделала армия СРЮ».

Прокурор Риневельд был явно недоволен тем, как свидетель ответил на его вопрос. Действительно: столько признаний в позитивной позиции СРЮ и столько негатива об ОАК. Может быть, свидетель Петрич не знает, что здесь, в Гаагском трибунале боевики ОАК – важнейшие и уважаемые свидетели?
Риневельд вынужден осадить свидетеля: «Это всё хорошо, но что произошло 20 февраля?»

«Свидетель: Да, я должен сказать, что Милутинович в основном занимался политической стороной соглашения, был связан с министрами иностранных дел стран Контактной Группы Ивановым, Олбрайт, Ведрином и т.д. В то же время, несмотря на то, что Милутинович был яростным критиком переговоров, даже он на встрече с этими министрами 20 февраля заявил общее согласие с политической стороной соглашения.
Прокурор Риневельд: Получили ли вы, какую либо корреспонденцию 23 февраля от профессора Марковича?
Свидетель: Да. Три переговорщика Майорский, Хилл и я получили 23 февраля письмо от Рато Марковича.
Прокурор Риневельд: Не могли вы указать наиболее важные части этого письма, которые бы указывали на дух переговоров, который был достигнут к этому моменту?
Свидетель: Делегация выражала свою полную готовность для продолжения работы. Это было очень важно. Делегация СРЮ высказала положительную позицию и желание продолжать переговоры. СРЮ была согласна обсуждать состав и характер международного присутствия в Космете для выполнения соглашения, которое будет принято в Рамбуйе.
Судья Мэй: Господин Петрич, я прошу вас, если можно, попытайтесь сократить ваши ответы. Мы испытываем очень, очень большие проблемы со временем.
Судья Квон: Господин посол, можете ли вы сказать, какова была причина того, что Маркович написал это письмо?
Свидетель: Потому что, он был главой делегаций СРЮ и Сербии.
Судья Квон: Каковы были его мотивы написать это письмо?
Свидетель: Министры иностранных дел Контактной Группы попросили высказать своё мнение о статусе переговорного процесса, потому что это был конец очередного раунда переговоров.
(...)
Прокурор Риневельд: Что сказал вам один из участников югославской делегации В.Стамбук во время переговоров в Рамбуйе?
Свидетель: У нас было много встреч один на один, неформальных встреч в коридорах, за обедами и завтраками, и в один из таких моментов В.Стамбук сказал, что если будут бомбардировки, то тогда будет массовое убийство в Косово. Я был очень впечатлён этими словами. Мне было ясно, что он говорит об убийстве, который будет совершёно югославской армией в отношении косовских албанцев. Я был шокирован, и мы не продолжили разговор на эту тему. Я остался под впечатлением услышанного, о том, что произойдёт, если начнётся бомбардировка Косово.
(...)
Прокурор Риневельд.: Переговоры в Рамбуйе были приостановлены. Продолжились ли они в другом месте позднее?
Свидетель: Да. Для югославской стороны было необходимо обсудить вопросы выполнения соглашения. Я помню встречу один на один с послом Бранко Бранковичем, который был членом делегации СРЮ. Он сказал мне, что понимает необходимость включения военного компонента для обеспечения выполнения соглашения, но сказал, что делегации нужно больше времени, что делегация не может решить все проблемы в Рамбуйе. С другой стороны, у нас была албанская сторона, и члены ОАК были, явно шокированы, что от них требуют разоружиться. Тачи понимал, что если он сейчас подпишет соглашение, возможно, его убьют по возвращении его же люди за то, что он сдал свою организацию. Таким образом, было очевидно, что обе стороны нуждались во времени для подготовки к следующему этапу. Министры иностранных дел Контактной Группы объявили трёхнедельный перерыв с тем, чтобы переговоры возобновились в Париже 15 марта.»

Далее, согласно своей «схеме доказательств», прокурор Риневельд подводит дело к тому, что делегация СРЮ полностью изменила свою позицию после этого перерыва. И причиной этому был, конечно же, С.Милошевич.

«Прокурор Риневельд: Пытались ли вы обсудить детали соглашения в Рамбуйе с Милутиновичем 8 марта?
Свидетель: Да, я пытался, но всё было бесполезно. Милутинович не был заинтересован в деталях, и в очень полемическом стиле говорил об этих переговорах как о плутовстве. Мне было уже известно об этом после официального заявления сербской стороны от 5 марта. Это была новая позиция, которую я бы назвал дискредитацией и подрывом Рамбуйе.
Прокурор Риневельд: Было ли заседание парламента между 23 февраля и 15 марта?
Свидетель: Я не знаю. Мне неизвестно кто и когда принял решение об этом коренном изменении позиции югославской стороны.
Прокурор Риневельд: Сохранилась ли эта радикально изменённая позиция, когда переговоры продолжились в середине марта 1999 года в Париже?
Свидетель: Да, абсолютно. С самого первого дня было ясно, что югославская делегация отказалась от своего позитивного настроя. (...) На мой взгляд, было совершенно ясно, что югославская делегация была проинструктирована не достигнуть позитивного результата.
Прокурор Риневельд: Вы знаете, кем?
Свидетель: Я могу ... я могу только предполагать. И в связи с тем, что я сказал ранее, я думаю, что это был господин Милошевич.

Последняя встреча свидетеля с С.Милошевичем состоялась 22 марта 1999 года – за несколько часов до начала НАТОвских бомбардировок.

«Прокурор Риневельд: Как принял вас Милошевич?
Свидетель: Я сразу понял, что у него нет реальной заинтересованности в разрешении ситуации. Мне показалось, что он полностью изменил своё мнение по поводу переговоров и даже по- настоящему не слушал. Он обвинял нас в том, что мы передали текст последней версии соглашения косовско-албанской делегации, и проигнорировали югославскую делегацию. Это было неверно, потому что мы постоянно передавали все документы обоим сторонам. Но для меня было интересным фактом, потому что это была попытка доказать нам, что мы были нечестными. Вы должны понимать, что это не было заговором Запада. Это было совершенно ясно, так как в переговорах участвовал Б.Майорский, который как настоящий профессионал пытался достичь решения. Конечно, для российской стороны было ещё более важным найти мирное решение проблемы, потому что русские, конечно, понимали, что в ином случае, в дело вступит НАТО это было бы политическим поражением для России. В этой ситуации Майорский сделал последнюю попытку. Он сказал: «Господин Милошевич, что бы вы сказали, если бы мы заново начали переговорный процесс?» Конечно, это предложение не входило в наш мандат. Тем не менее, это показывает то, в каком отчаянии находилась российская сторона в этой ситуации, и даже в этот момент господин Милошевич не отреагировал позитивно. Он ответил что-то в духе: «Хорошо, если вы хотите, вы можете». Он не чувствовал, что принимает участие в этом. В конце нашего разговора господин Майорский сказал: «Хорошо, скажите вашим переговорщикам прибыть к нам. Мы все в Белграде, и давайте найдём пути решения». И ничего не произошло. Это было 22 марта. (...) Потом Майорский позвонил мне и сказал: «Я останусь здесь, даже если начнутся бомбардировки». Однако 23 марта днём он вновь позвонил и сказал, что его вызывают в Москву и он вылетает из Белграда на следующий день. Для меня это было очень важным. Если русские сдались, значит, с югославской стороны всё действительно прекращено. ... Я покинул Белград до начала бомбардировок».

На перекрёстном допросе С.Милошевич ярко продемонстрировал, что представляли из себя переговоры в Рамбуйе в действительности.

С.Милошевич: В вашей книге «Косово/Косова» на странице 296 вы утверждаете, что разделы 2, 5 и 7 рамбуйского соглашения были переданы сербской делегации только на поздней стадии. Верно ли это?
Свидетель: Да, это верно.
С.Милошевич: Тем не менее, вы не говорите об этом в ваших письменных показаниях. Ни в одной из их частей. Почему?
Свидетель: Разрешите мне это объяснить. Я не хочу вдаваться слишком глубоко в эти детали, но разделы 2, 5 и 7 – это так называемые импементационные разделы рамбуйского соглашения. Всё это было технической стороной. Сначала было необходимо было решить политическую сторону, а затем можно было бы уже обсуждать её выполнение.»

Как видим, свидетель признаёт, что изменение позиции делегации СРЮ, если оно и было, имело причину, а именно – Запад внёс часть соглашения только в последний момент. И внёс он такие положения, которые были неприемлемы. До этого шло всё пусть не как по маслу, но шло. Но именно это и вызвало проблему. Запад не хотел успеха переговоров. Ведь Рамбуйе было задумано как провокация. А здесь такой конфуз: неожиданно правительство Югославии пошло на компромисс, и переговоры начались успешно!

«С.Милошевич: Являлись ли эти вопросы техническими или нет, мы вернёмся позднее, а сейчас скажите мне, известно ли вам, что определённая часть этого соглашения никогда не была одобрена Контактной Группой?
Свидетель: Опять, я должен объяснить, что позиция России в Контактной Группе была следующей: до тех пор, пока нет соглашения, нет позитивного ответа из Белграда, Россия, не поддерживает эту часть. В то же время российская сторона ясно заявила, что ей эта часть известна, и что она также осознаёт необходимость военного компонента в соглашении. И это как раз была часть о военном соглашении. Если сравнивать с Дейтонским договором, то тогда Россия тоже согласилась на военное соглашение после окончания переговоров по общей части.»
(…)
С.Милошевич: Я хотел бы напомнить вам, что гласит раздел 8. «Персонал НАТО пользуется правом свободного и неограниченного прохода и доступа на всей территории Югославии, включая воздушное пространство и территориальные воды. Это включает, но не ограничивается правом проведения манёвров и использования любой территории и зданий» и т.д. и т.д. «Использование аэропортов, железных дорог и портов и т.д. и т.д. Таким образом, вся территория Югославии, включая её территориальные воды и воздушное пространство и даже целый целый спектр электромагнитных частот .»

Суть переговоров в Рамбуйе была выражена Слободаном Милошевичем весьма кратко, но чётко.

«С.Милошевич: После этого компромисса югославская сторона была обязана принять оккупацию Косово, а также оккупацию всей Югославии НАТОвскими силами. Мой вопрос: не было ли это главной целью переговоров? Не было ли это основным условием, которое было поставлено в Рамбуйе?»

Действительно, если мы обратимся к тексту проекта Соглашения Рамбуйе с правками, сделанными главой делегации Сербии Р.Марковичем, то мы увидим, что возражения были высказаны в отношении ультиматума об оккупации:

-»Соглашение имеет преимущественную силу над любыми другими законами сторон». (Какие, интересно, законы у террористов ОАК? Это положение явно направлено на то, чтобы отменить все законы, включая конституцию Сербии и Югославии!)
-»Стороны должны привести в соответствии с данным Соглашением все свои нормативные акты» (Значит, не только отменить законы Сербии и Югославии, но и изменить их таким образом, как предписывается Соглашением!)
-»Стороны должны немедленно выполнять все требования Миссии по выполнению Соглашения».
-»Сотрудники миссии не должны получать визы и проходить таможенный досмотр.» То же относилось к членам международных организаций, включая неправительственные организации, так, как это укажет глава Миссии». (13)

Таким образом, на территории не только Косово, но всей Югославии должна была быть установлена оккупационная власть. Провокационность подобных норм очевидна.

С.Милошевич показал, что югославская делегация пошла на колоссальный компромисс. Ради достижения мира правительство СРЮ отказалось от принципиальных позиций. Оставалось только два вопроса, которые «сдать» было уже невозможно. В своём письме глава делегации Югославии писал: «Мы особенно хотели бы подчеркнуть тот факт, что не может быть независимости Косово или третьей республики». До этого он говорил, что «самоопределение для Косово и Метохии должно уважать суверенитет и территориальную целостность Республики Сербия и Союзной Республики Югославия». Таким образом, это и были рамки, которая поставила для себя югославская делегация. Это было единственное и последнее, что СРЮ «не сдала». И за это она подверглась жесточайшим со времён Второй мировой войны, бомбардировкам. (…)

С.Милошевич: Рассматриваете ли вы нынешнюю оккупацию Косово и преступления. совершённые против неалбанского населения, которое составляет более 360 тысяч сербов и несербов, которых изгнали из Косово...
Судья Мэй (отключает микрофон): До того, как вы сделаете этот тенденциозный аргумент, ответьте: как он относится к делу?
С.Милошевич: Он относится к делу, господин Мэй, таким образом, что против моей страны были совершены преступления, которые вы пытаетесь оправдать...
Судья Мэй (отключает микрофон): Как относится это к Обвинению против вас? И к этому свидетелю?
С.Милошевич: Именно тот факт, что мы имеем дело с извращением истины. Вы провозгласили преступниками тех, кто защищал свою страну, а те, кто совершил агрессию против этой страны, преступления против мира и другие преступления, вы пытаетесь их оправдать подобного рода объяснениями, которые даются в этой судебной комнате и серии фальшивых показаний...
Судья Мэй (отключает микрофон): Господин Милошевич, вы отвлеклись от темы. Имеете ли вы вопросы к данному свидетелю, которые относятся к делу?
С.Милошевич: Это относящийся, очень относящийся к делу вопрос. Я спрашиваю господина Петрича, который был оккупационным главой Боснии и Герцеговины, рассматривает ли он нынешнюю оккупацию Косово и преступления, совершённые против Сербов...
Судья Мэй (отключает микрофон и объявляет перерыв).»

«С.Милошевич: Господин Петрич, считаете ли вы, что против Югославии было совершено преступление? Считаете ли вы, что это преступление продолжается до сегодняшнего дня? Не затрагивает ли вас определённым образом тот факт, что вчера был создан законный Международный Уголовный Суд, и в один день это преступление может...
Судья Мэй: Это совершенно не относится к делу.
(Судья Мэй прекращает перекрёстный допрос).»

Предыдущий свидетель, член албанской делегации на переговорах в Рамбуйе Ветон Суррой показал, что госсекретарь США М.Олбрайт заявила косовским албанцам: «Вы подписываете, сербы нет - и мы бомбим. Вы подписываете, сербы подписывают – и НАТО на вашей территории. Это зависит от вас. Если вы не подпишите и сербы не подпишут, тогда мы забудем об этом.»

Хорошо известный своей жесткостью бывший государственный секретарь США Генри Киссинджер оценил проект соглашения в Рамбуйе так: «Это была провокация, которая должна была послужить оправданием для бомбардировок».

Обвинительная Часть процесса против С.Милошевича провалилась. Ни одно из обвинений не было доказано. Мировая общественность должна знать о том, что уже давно подготовленный приговор для С.Милошевича будет основан на тех «доказательствах», которые приведены в настоящей статье. В попытке сфальсифицировать эти доказательства, Гаагский трибунал показал свою истинную цель – оправдать не только агрессию НАТО против Югославии в 1999 году, увести от ответственности военных преступников, организовавших эту агрессию, но переписать историю, и возложить ответственность за одно из самых страшных преступлений ХХ века – уничтожение Югославии – на тех, кто до последнего стоял на защите своей страны.

1 Мезяев Александр Борисович, кандидат юридических наук, доцент, заместитель заведующего кафедрой конституционного и международного права Академии управления, г. Казань. В течение нескольких месяцев наблюдал за процессом против Слободана Милошевича непосредственно в зале суда в Гаагском трибунале.
2 Пункт 103 Обвинительного Заключения прокурора МТБЮ по Хорватии.
3 См. п.76 Обвинительного Заключения прокурора МТБЮ по Косово.
4 Cavoski K., Juger l’Histoire, // Apartheid judiciaire, p.82-83.
5 См. п.57 Обвинительного Заключения прокурора МТБЮ по Боснии и Герцеговине.
6 После выхода из СФРЮ Хорватии, Словении, Боснии и Македонии, оставшиеся и не вышедшие из состава СФРЮ Сербия и Черногория создали СРЮ – Союзную Республику Югославию.
7 См. пункты 79-81 Обвинительного Заключения прокурора МТБЮ по Косово.
8 См. подробнее: Le Kosovo-Metohija dans l’Histoire Serbe, L’Age d’Homme, Lausanne, 1990, p. 7-20.
9 Ibid., p. 307-308.
10 На самом деле, это «государство» было признано только одним государством - Албанией.
11 Пункт 98 Обвинительного Заключения прокурора МТБЮ по Косово.
12 Пункт 98 Обвинительного Заключения прокурора МТБЮ по Косово.
13 Agreement for Peace and Self-Government in Kosovo (Rambouillet Agreement) as Revised by the Serbian Delegation to the Paris Talks, March 15, 1999, // The Kosovo Conflict. A Diplomatic History Through Documents, Kluwer Law International, Cambridge, The Hague, 2000, p. 626-628.

Главная         Биография         Статьи            Акции           Искусство           Форум         Гостевая        Ссылки